Несколько недель тому назад в заметке «Скандальное дело Филиппова» я упоминал о том, что на соответствующем судебном процессе Харьковской судебной палаты председательствовал Владислав Ромулович Завадский. Его выступление длилось около 3 часов, и в итоге совету присяжных был вручен лист, состоявший всего из 33 вопросов. В дальнейшем в нашем любимом городе Завадский также председательствовал еще как минимум на двух скандальных и громких процессах, а именно по делу таганрогской таможни и по делу Дмитрия Похвистнева о наследстве Донец-Захаржевского.

На должности старшего председателя Харьковской судебной палаты Владислав Ромулович пробыл с 1882-го по 1885 год. Однако эти несколько лет его пребывания в Харькове оказали большое влияние на судебные установления в нашем городе и заслуживают того, чтобы о Завадском помнили.

Начнем с того, что еще до прибытия в Харьков Владислав Ромулович был личностью в судебных кругах известной и даже легендарной и имел за плечами колоссальный опыт работы. Свою службу он начал непосредственно перед введением новых судебных учреждений и был назначен одним из четырех судебных следователей города Москвы. Со временем он занял должность товарища прокурора в том же суде, был последовательно прокурором в Кашине, товарищем прокурора судебной палаты в Казани, председателем окружного суда в Саратове, председателем департамента судебной палаты в Санкт-Петербурге, старшим председателем в Саратове. Владислав Ромулович в прямом смысле прошел от и до почти все должности, перечисленные в Учреждении судебных установлений. Понятно, что при исполнении своих многочисленных обязанностей наш герой постоянно вносил в дело свой громадный опыт, любовь к труду и восприимчивость к требованиям жизни. Где бы до Харькова ни работал Завадский, всюду он оставлял яркий след. Ведь помимо улучшения канцелярских порядков, на которые Владислав Ромулович всегда обращал особое внимание, он считал своей прямой обязанностью всячески облегчать просителям хождение по делам. А в том же Саратове здание самого окружного суда было построено именно по его инициативе и при активнейшем участии. Там же благодаря его усердиям был составлен и обстоятельный наказ по окружному суду, который впоследствии был принят некоторыми другими судами за образец. Будучи назначенным в 1882 году на должность старшего председателя судебной палаты в наш город, Владислав Ромулович приехал не один, а с женой и двумя детьми. В Харькове семейство Завадских поселилось в уютном особняке Сердюкова, сохранившемся до наших дней.

(Фото: Иван Пономаренко)

А 11-летний сын Сергей Владиславович Завадский (который в будущем станет, кстати, не менее известным) поступил в гимназию и своими способностями, аккуратностью и тягой к занятиям радовал горячо любившего отца. СМИ того времени о новом харьковском судье писали следующее:

«…По всем делам, рассматриваемым в настоящее время в судебной палате по 1-й степени, председательствует новый старший председатель В. Р. Завадский. Способ ведения им заседаний производит на всех наилучшее впечатление. Чуждый сухого формализма и буквоедства, деликатный и простой, замечательно терпеливый и спокойный, г. Завадский сразу же завоевал себе симпатии местного судебного круга. Резюме нового председателя отличаются драгоценным качеством — они действительно объективны и притом излагаются ясным и понятным разговорным языком. Заседания начинаются теперь в палате в 10 часов утра, а не в 1-ом часу, как это бывало. Вот и окружному суду следовало бы также несколько ранее начинать свои заседания…».

А близкий друг и коллега через много лет написал о харьковских годах Завадского так.

«…Все свое время и жизнь он отдавал службе и семье; он не знал ни карт, ни клубов, ни театров и никаких других развлечений. Прожили мы вместе в течение года, и я с радостью мог убедиться, что во всех судебных деятелях округа он оценивал только трудолюбие и способности, если, конечно, они согласовались с нравственными качествами…

…О его служебной энергии я слышал и прежде, но все же в Харькове я был поражен его трудоспособностью и кипучей деятельностью. Он сразу оживил весь округ, от его внимания ничто не ускользало — от крупных вопросов до самых мелочей. Его основательные и подробные ревизии окружных судов внесли много света в их деятельность, а его превосходные отчеты об этих ревизиях служили поучительными примером…»

К превеликому сожалению, в течение своей жизни мемуаров Владислав Ромулович так и не написал. Однако о вышеупомянутых ревизиях различных судов Харьковского судебного округа мы все же можем узнать благодаря тому, что в разные годы на страницах «Журнала Министерства юстиции» Завадским под общим названием «Из отчетов ревизора» был опубликован целый цикл материалов:

• «К вопросу о власти председателя суда»,
• «Порядок приема просителей и канцелярские порядки в окружных судах»,
• «Печатные бланки в делопроизводстве окружных судов»,
• «В зале заседаний с присяжными заседателями».

Благодаря этим текстам мы с вами можем узнать немало интересного о том, что же действительно происходило в судах нашего края. Так, оказывается, в 1883 году в Харьковском окружном суде просители по гражданским делам допускались не только в приемные комнаты, но и в канцелярии обоих отделений во всякое время дня и определенных часов для приема их не было установлено. Естественно, при таком положении полностью отсутствовал ввиду немыслимости порядок не только в приеме посетителей, но и в самом делопроизводстве суда. Нагрянув однажды с проверкой в суд в 9 часов утра (то есть задолго до прихода штатных чиновников канцелярии), Завадский, по его словам, увидел следующую картину:

«Я застал просителей в приемных комнатах и в коридоре близ гражданских канцелярий. Не могу не оговорить, что это удобный случай для писцов и сторожей отделений получать нежелательное для суда значение в глазах просителей… Как только показались помощники секретаря (что было около 10 часов утра), — так одновременно с ними потянули в канцелярию и просители…»

Придя в суд, помощник секретаря должен был отпереть свой шкаф, передать писцам бумаги для переписки, принять из регистратуры поступившие накануне прошения и бумаги, просмотреть их, записать в настольный реестр новые дела, навести справки по бумагам, этого  требующим, сделать отметки в реестре о движении дел, сверить (прочитать вслух) копии и исполнительные листы, заготовленные на день для выдачи, и т. д. Однако всеми этими делами, по мнению Владислава Ромуловича, в Харьковском окружном суде помощник секретаря заняться не имел никакой возможности, поскольку вошедшие с ним в канцелярию просители наперебой предъявляли к нему свои особые требования.

«Только что отпустит помощник секретаря одного просителя и займется чем-либо, как подходит к столу новый и вновь его отрывает от текущего дела. Так идут просители один за другим; в 12 часов является секретарь отделения и требует от помощника секретаря для скрепы заготовленные и обещанные для выдачи на сегодня исполнительные листы, копии с определений и решений и т. п., а все это у него еще не готово и помощник секретаря спешно, кое-как, бросается на эту работу и резко отстраняет просьбы просителей…» — с горечью вспоминал Завадский.

А еще, оказывается, в Харьковском окружном суде каждый помощник секретаря гражданских отделений постоянно метался туда-сюда, брался за одно дело и, не успевая его кончить, хватался за другое. Именно поэтому в 1883 году в Харьковском окружном суде, несмотря на массу потраченного времени, канцелярская работа ввиду отсутствия какого-либо порядка в приеме просителей шла крайне медленно и неряшливо. По этой причине проследить ежедневную работу помощника секретаря и писцов, а также понять, что они должны были и что могли сделать, не представлялось возможности. Судя по всему, новый старший председатель был изрядно возмущен таким положением дел, так как далее в своих записях печально констатирует:

«Если начальствующие не могут учесть работу писцов, если они не могут определить количество работы, которую ежедневно может и должна исполнить их канцелярия, то, с одной стороны, по каждой принесенной им жалобе на медленность канцелярии они не имеют возможности установить наличность чьей-либо виновности, ни определить характер действий, а с другой стороны, сознающая это и бедно вознаграждаемая за свой большой труд канцелярия получает возможность злоупотреблять и мало-помалу в глазах просителей становиться силой, с которой они легко находят средства считаться…»

Хотя думаю, что подобный бардак и неразбериха в государственном учреждении мало кого даже в наше время оставили бы равнодушным.

Далее оказалось, что оба товарища председателя Харьковского окружного суда, заведовавшие гражданскими отделениями, принимали посетителей и просителей:

1. в своих кабинетах, вход в которые охраняли курьеры,
2. не иначе как по докладу курьера о каждом просящем,
3. вне точно определенных дней и часов, то есть когда были свободны от других занятий.

В принципе, такой порядок приема можно было бы назвать общепринятым для окружных судов того времени. Однако в нашем городе во время своих ревизий Завадский воочию наблюдал случаи, которые его крайне возмутили. Стоит ли говорить, что в дальнейшем он, как честный и порядочный человек, рассказал о них в назидание всем?

 «— Доложите, такой-то.

— Подождите, они сейчас заняты…

Если проситель настаивает, то курьер объясняет, чем заняты. У них совещание о завтрашнем докладе… У них секретарь с бумагами… Они пишут… и т. п.

Но этого мало. В таком порядке не трудно понять, как курьер тасует публику в очереди доклада, чем он при этом руководствуется, как и чем должен задабривать его смирный проситель. И сидят почтенные судьи за закрытыми дверями, сидят по привычке, сидят отчасти и для поддержания мнимого престижа представителя власти, и не хотят понять и верить, что если не они сами, то право входа к ним находится на откупе…»

Однако работы у Владислава Ромуловича в нашем городе было и так немало, поэтому во время обозрения делопроизводства Харьковского окружного суда лишь только один раз у него нашлось свободное время, чтобы подойти к просителям, ожидавшим приема, для того чтобы просто поговорить. Среди них оказался и крестьянин, приехавший в суд уже в третий раз. Его совершенно законная просьба была столь проста в исполнении, что по распоряжению Завадского она тут же была моментально исполнена. После чего неугомонный Владислав Ромулович, естественно, сразу же влетел в кабинет товарища председателя и сообщил ему о случившемся. Последний, крайне сконфуженный обнаруженными неправильными действиями его канцелярии, начал спрашивать крестьянина о том, по какой причине тот, приезжая первые два раза, не смог оформить у него все документы. Хотя ответ просителя оказался столь ясен и очевиден, что, в принципе, и спрашивать его было незачем: к судье крестьянин со своим прошением попасть не смог, потому что курьер его просто не пустил.

Воочию убедившись, что такой порядок дел дает повод и курьерам, и канцелярии злоупотреблять на своих рабочих местах, Завадский принял решительные меры. А именно:

1. назначил для приема просителей ежедневно два определенные часа — с 13:00 до 15:00,
2. упразднил должность курьеров,
3. открыл для просителей в эти часы двери своего служебного кабинета.

Из-за этого, с одной стороны, число просителей стало быстро увеличиваться, с другой — открытие дверей кабинета уничтожило в глазах просителей значимость курьеров. Для борьбы с бардаком и коррупцией в самой канцелярии, которая для всех пришедших в суд являлась учреждением по-прежнему самостоятельным, им также были приняты весьма нестандартные меры, поразившие многих. Периодически Владислав Ромулович стал принимать посетителей не только у себя в кабинете, но и в помещении самой канцелярии гражданского отделения суда, которым сам же и заведовал. Так каждый пришедший и не удовлетворенный, например, помощником секретаря, мог в любой момент подойти к нему. В итоге суд в глазах просителей сделался действительно доступным, а в канцелярии наконец-то настали тишина, полное приличие в объяснениях и максимально возможная быстрота и оперативность в удовлетворении просьб…

И это лишь малая часть того, что гиперактивный, вездесущий и дотошный Завадский смог изменить или исправить в работе судов Харьковского округа из того, что считал «необычным или ненормальным». О его ревизиях, долгих речах на судебных процессах, а также количестве поставленных на рассмотрение совету присяжных вопросов ходили легенды и анекдоты. Да и правда, вклад Завадского в улучшение работы судов нашего города и края, а также повышения уровня их доступности для населения и эффективности явно несоизмерим с периодом пребывания в Харькове: за несколько лет жизни у нас Владислав Ромулович сделал столько, сколько другие и за 10 лет бы не сделали. Искренне радует, что в дальнейшем способности этого выдающегося человека были оценены по достоинству и после отъезда из Харькова его карьера шла и дальше стремительно вверх. Но все это, к счастью или несчастью, уже совсем  не связано с городом, где имя Завадского, несмотря на всю значимость, не помнят, а «Отчеты ревизора», являющиеся одним из важнейших источников истории юридической жизни Слобожанщины второй половины XIX века, не знают и не читают.