В одной из своих статей несколькими неделями раньше я затронул проблему народных судов и — вскользь — тему судов волостных. В сегодняшнем же материале, как я и обещал, расскажу о них более подробно.

Появились волостные суды благодаря тому, что 19 февраля 1861 года в Петербурге император Александр II подписал Манифест «О всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» и «Положение о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости».

В последнем документе крестьянскому суду, его устройству и полномочиям было посвящено отделение четвертое третьей главы, статьи с 93-й по 110-ю, гласившие в том числе следующее.

Статья 93. Для составления волостного суда избирается ежегодно волостным сходом (или сельским, если волость состоит из одного сельского общества) от четырех до двенадцати очередных судей. Определение числа сих выборных и установление между ними очереди предоставляются сходу на следующих основаниях:

1. присутствие суда должно состоять не менее как из трех судей;
2. судьи могут быть избраны или для бессменного, в течение целого года, отправления своей должности, или для отправления оной по очереди, заранее определенной сходом…

…Примечание 1-е. Сходу предоставляется назначить, если признает нужным, вознаграждение очередным судьям по своему усмотрению за время исправления ими должности.

Примечание 2-е. В тех волостях, где уже существует учрежденный по местным обычаям суд, там он сохраняется, но с тем, чтобы в избрании судей участвовала вся волость.

Статья 94. Волостной суд собирается чрез каждые две недели, по возможности и удобству, по воскресеньям; в случае же нужды созывается волостным старшиною в другие дни и чаще.

Статья 95. Волостной суд ведает на основании следующих статей как споры и тяжбы между  крестьянами, так и дела по маловажным их проступкам.

Статья 96. Волостной суд решит окончательно: все споры и тяжбы собственно между крестьянами ценою до ста рублей включительно как о недвижимом и движимом имуществах в пределах крестьянского надела, так и по займам, покупкам, продажам и всякого рода сделкам и обязательствам, а равно и дела по вознаграждению за убытки и ущерб, крестьянскому имуществу причиненные.

Статья 97. Если дело превышает сумму, в ст. 96-й означенную, или тяжба касается недвижимого имущества, приобретенного крестьянами в собственность вне надела, а также если участвуют в тяжбе лица других состояний, то во всех сих случаях по требованию одной из сторон дело подлежит рассмотрению общих судебных мест на точном основании законов.

<…>

Статья 101. Волостной суд разбирает и приговаривает к наказанию крестьян, принадлежащих к волости, за маловажные проступки, когда оные совершены в пределах самой волости против лиц, принадлежащих к тому же состоянию, и без участия лиц других состояний, а также когда означенные проступки не находятся в связи с уголовными преступлениями, кои подлежат рассмотрению общих судебных мест.

Статья 102. Волостной суд властен потоковым проступкам приговаривать виновных: к общественным работам до шести дней, или денежному взысканию до трех рублей, или к аресту до семи дней, или, наконец, лиц, от телесного наказания не изъятых, — к наказанию розгами до двадцати ударов. Назначение меры наказания за каждый проступок предоставляется усмотрению самого суда.

…Примечание 2-е. Волостной суд не вправе приговаривать к телесному наказанию: престарелых крестьян, достигших шестидесятилетнего возраста; должностных лиц и тех, кои беспорочно исполняли подобные должности; равно и крестьян, кончивших курс в уездных училищах, земледельческих и равных с ними или высших учебных заведениях.

Статья 103. Волостной суд входит в разбор споров и тяжб не иначе как по жалобе истца…

Статья 105. Все дела в волостном суде производятся словесно.

Статья 107. При рассмотрении тяжебного дела в самом волостном суде судьи по выслушании тяжущихся сторон стараются склонить их к примирению.

<…>

Статья 109. Приговоры волостного суда по проступкам, подлежащим его рассмотрению, считаются окончательными.

Однако практически сразу же после этого в среде гласных уездных и губернских земств начали возникать дискуссии о деятельности сословного волостного суда. Ведь по новому законодательству получалось, что по факту за одно и то же преступление волостные и мировые суды осуждали совершенно по-разному. На эту тему исследователи волостных судов писали следующее: «Если крестьянин-вор украдет у другого крестьянина на сумму до 30 рублей, он по решению волостного суда не может быть приговорен к большему наказанию, как к семидневному аресту. Тот же крестьянин, укравший у купца или дворянина одной копейкой выше полтинника, по решению мирового судьи может быть приговорен к годовому тюремному заключению. Возможно ли крестьянину втолковать причины такой неравноправности?».

Да и в самих крестьянских судах было, скажем честно, немало злоупотреблений. Министр юстиции граф Константин Иванович Пален уже в 1868 году печально констатировал:

«Я на собственном опыте убедился в несовершенстве учреждения волостных крестьянских судов, действительно пользующихся по своему пристрастию доверием со стороны крестьянского населения…».

А с 1870 года из многих губерний империи в столицу начали приходить и прошения от уездных и губернских земских собраний с проектами преобразований волостных судов.

В силу всего этого в том же 1870 году были созданы специальные комиссии по преобразованию волостных судов, которые начали собирать по губерниям отзывы на волостные суды, фиксировать недостатки и нарушения в них, ну и конечно же намечать пути дальнейшего улучшения крестьянской юстиции. Естественно, побывали члены подобной комиссии и в нашем крае. Да и отчеты о происходившем в каждом из многочисленных волостных судов в 1871–1872 годах составили, кстати, весьма подробные. К превеликому сожалению, в рамках одной статьи совершенно нереально их описать. Так что сегодня мы узнаем немало интересного лишь судах пяти волостей Харьковской губернии.

Итак, Алексеевская волость. Население — 1170 человек крестьян мужского пола. Судей — 6 человек, все неграмотные и за свою работу никакого жалования не получавшие. Радует, что хоть судебный писарь, бывший выпускником местной сельской школы, писать умел. Однако несмотря на это, специальной книги для учета подаваемых жалоб и исков в суде не было. Постоянно присутствовали на заседаниях лишь трое судей. Остальные трое приезжали крайне редко, так как жили далеко. Это самое удаленное место жительство также сыграло в Алексеевском волостном суде крайне злую шутку. Ведь, с одной стороны, сами судьи во время процесса могли быть устраняемы в силу родства или кумовства с обвиняемыми. А с другой стороны, при этом было крайне сложно заменить отведенного судью по той причине, что… правильно, остальные трое жили далеко. Так что, думаю, говорить о том, какой был справедливый в Алексеевке суд в такой ситуации, дальше не стоит. За нарушения и проступки суд чаще всего наказывал виновного арестом и штрафом. Последнего, кстати, бедные крестьяне боялись больше всего. А вот розгами виновных в Алексеевской волости наказывали крайне редко, да и то за неоднократно повторяемые нарушения. Интересно, что женщины и старики при этом вообще не подвергались телесным наказаниям. Неплательщиков налогов суд наказывал принудительными общественными работами (к примеру, чинить плетни или дороги). А ежели таковых не было, то их просто сажали в камеру. К иным наказаниям суд не приговаривал.

В Жихаревской волости на 706 человек мужчин судей было 8. Как и в Алексеевской волости, все они были неграмотны и никакого жалования не получали. Правда, писарь судебный был получше, поскольку происходил из священнических детей и учился не в сельской школе, а в харьковской гимназии. Специальная книга для записей решений суда, конечно, имелась. Да вот только вносились в нее не все дела, а лишь те, что касались больших споров и обид. Ну а сами судьи объяснили это весьма красноречиво-лаконично: «Если бы все записывать в книгу, особенно бабские дела, то книги и на неделю не хватит». За проступки судей волостного суда наказывал волостной же суд. При этом присутствие на нем в качестве обвиняемых, а также последующее наказание совершенно не освобождало самих судей от должности. Очень часто деньги взыскивались на судебных процессах совершенно безо всяких доказательств. Причина заключалась в том, что у простых жихаревских мужиков было правило, гласившее: «Честные люди никогда не отказываются от своего долга». А вообще (хотя за каждый проступок полагалось отдельное наказание) чаще всего просто сажали в тюрьму, так как розгами пороли только злостных неплательщиков. Штрафы были крайне редки по причине того, что взыскивались с огромным трудом. Но самым страшным и невыносимым для крестьян Жихаревской волости были не розги, штраф или тюрьма, а другое наказание. Боялись больше всего того, что за кражу небольших предметов по решению суда на шею вора вешали украденное и затем долго водили по улицам.

В Дергачевской волости на 4000 населения приходилось целых 6 судей, из которых умел читать и писать только один. Свои обязанности они исполняли весьма неохотно, объясняя это тем, что жертвуют трудом своим и спокойствием, не получая при этом никакого вознаграждения. Зато писарь в суде был с большим опытом работы: после обучения в приходском училище он был  помощником писаря, затем сельским писарем в других волостях, а затем целых два года служил в окружном правлении. Для регистрации дел никакой особой книги не существовало. Народ в волости, по словам судей, уж очень любил жаловаться. За разные проступки наказывали решением суда по-разному. Чаще приговаривали к штрафу или аресту. Розгами секли тоже, но в редчайших случаях, за важные проступки: кражу, драку и пр. Однако каким бы тяжким преступление ни было, максимальное количество ударов по решению суда могло быть не более 20. Правда, сверх назначенных по суду, удары розгами имели полное право прибавить сами родители. В качестве примера приведу следующий случай. Однажды несколько молодых парней вымазали дегтем ворота дома, где жила одна девушка. Так как у крестьян данной волости такой проступок считался крайним бесчестием, суд приговорил молодых людей к 20 ударам розг, после чего родители девушки добавили «по власти родительской» им от себя еще по 50 ударов каждому. А еще оказывается, что в своих решениях суд этой волости лишь иногда руководствовался теми законами, на которые указывал писарь. И большинство приговоров судьи выносили, руководствуясь лишь собственными убеждениями и пониманием, что хорошо, а что плохо.

В Бабаевской волости, как и в Дергачевской, было тоже 6 судей, из которых один — грамотный. Правда вот численность населения там была не 4000, а всего 1628 человек. Так как за свою работу денег судьи не получали, то работали, ясное дело, с большим недовольством. На вопрос о том, улучшится ли состав суда в случае назначения судьям жалованья, крестьяне честно ответили, что сами они жалованья судьям платить не могут, потому что им и без того много приходится платить. Да и вообще не верят, что даже за деньги у них могут быть хорошие судьи. Особой книги, где записывались все жалобы, в Бабаевской волости тоже не было. А при осмотре книги, куда записывались приговоры суда, оказалось, что за 1871 год там нет ни одной записи, а за предыдущие годы крайне мало решений. Очень интересно, что в мировой суд, даже если решение волостного суда было несправедливым, крестьяне обращаться отказывались, говоря следующее: «У мирового допускаются брехунцы [адвокаты], которые виноватого сумеют сделать правым и наоборот, а вот на волостном суде лучше: там сам на сам».

Ну и в завершение давайте узнаем, как обстояли дела в Основянской волости, где на 754 души мужского пола приходилось (снова!) 6 неграмотных и не получающих никакой зарплаты судей. Приговоры по делам, которые окончились примирением или были, по мнению судей, «пустяшными», в книгу решений суда не записывались. Книги же, куда были записаны решения суда за 1872 год, в волостном правлении и вовсе не оказалось. На все расспросы у старшин и судей ответ был один: потерялась. Отношение к сами судьям в волости было достаточно объективное: бывали (и не раз) случаи, когда их самих секли розгами. Последнее, кстати, в Основянской волости применять очень любили, приговаривая к сечению ими практически за любое преступление: лень, пьянство, неуплата налогов, воровство. Приговоры к денежному штрафу, наоборот, были крайне редки, так как у судей было на этот счет свое особое мнение: «С мужика нечего взять, он и так едва с податями справляется, и того гляди, что сделается неисправным, а тогда плати за него общество…». Удивительно при этом, что писарь волостного суда не просто вел записи, но также читал и объяснял законы судьям.

Во время своего пребывания в Харьковском уезде члены комиссии по преобразованию волостных судов 20 августа 1872 года попали на одно из заседаний, которое поразило их настолько, что они записали некое подобие стенограммы. Благодаря этому на воскресное заседание Алексеевского волостного суда, где слушалось жалоба пожилой женщины по нанесению ей побоев, можем попасть и мы. Текст этого уникального и крайне интересного  документа размещаю с полным сохранением речи и оборотов.

«1-й судья. Бабушка, в чем ваша жалоба?

Жалобщица. Наши кони побигли по чугунци, а дали звернули и збигли на их баштан, a им се и на руку ковинька. Вони на нас сердити й давно пидкуповались, шоб нам нашкодить, зараз взяли кони. Йих була цилисинька куча: душ с 15 чи больше. Мы прибигли удвох с чоловиком и стали отнимать кони, а вони гуртом як напали на нас, то той пихне, то другий, та штовхаютъ стусанами в боки, — и мого старого бьють, — та ще неабияк, а звьязали руки й таки бьють, — ось оцей чоловик  (указывает). Истинно як перед Богом кажу по правди. Я бачу, що непереливки, побигла до людей й кажу: рятуйте, хто в Бога вируе, а вони кажуть: бижи мерщий до начальства! От сей чоловик (указывает).

1-й судья. Ваша жалоба кончена?

Жалобщица (продолжая). Старого прибили, а дали почали лаять усякими поганими словами, шо не тильки добрым  людям, та й ворогови соромно слухать таку непотрибну мову. А потим один як кресне мене по уху, то ниби блискавка в очах засвитила, и свит закрутився, а в голови тильки: дзинь….  Змилуйтесь! хиба так можна обижать, ни за що, ни про що? Мене николи чоловик так не бив. Я с одним 24 года прожила, та с другим уже шисть год замужем, и николи от них не бачила такого побою. Стара собака, кажуть, ми тоби дамо хлосту, що памьятатимеш до нових виникив…

1-й ответчик. Вона на мени сорочку порвала. А я сказав ей: бабусю, будь ласка, ить одчепись, и легенько одипхнув ее од себе. Та кому ж було и бить их, коли нас було двое, и их двое; а коняку мы заняли за те, шо вона потраву зробила.

2-й ответчик. На пивтора карбованца.

1-й судья. Так вы только эту жалобу имеете, бабушка? только?

Жалобщица. Я старый чоловик, нам треба умирать, грих напрасно казать неправду перед Богом и брехать перед начальством. Як вам не грих? Бийтесь ви Бога! Нас попобили, та ще й коняку отняли (плачет). Сказав би: дай мени на четверть, я б тоби здорогою душею отдала. А то попогамселив добре, та ще и назвав стервом, пидлюкою.

2-й судья. Это не хорошо.

1-й судья. Кто из вас ее бил?

1-й ответчик. Нихто не бив, тебе тилько одганяли од коня.

Жалобщица. Я на Никона упала, шоб хоть лежа того не били, бо мени стало дуже жаль звязаного чоловика Никона.

1-й судья (к ответчикам). Вы дрались?

1-й ответчик. Як вони, так и ми бились укупи.

Жалобщица (продолжая). Бье по людях с кулака, мов по птици с лука.

2-й ответчик. Вони сами нас били…

Жалобщица. Я не тильки не била, и не доторкалась, а сроду ни с ким не судилася.

2-й судья (ответчикам). 18 целковичков бабушке уплатите.

Жалобщица. Нехай же теперь начальники розберуть. Ей-богу били пьяни.

3-й ответчик. Мабуть, ваш син, бабусю, був пьяний.

Жалобщица. Неправда!

1-й судья. Нехорошо сделали они, нехорошо сделали и вы: старую женщину побили.

Жалобщица (плача). Нас чотири души, треба платить подушне, у мене николи копийки не остаеця при души.

1-й ответчик. Ты сама виновата.

Жалобщица. То не я винувата, коня отняли, та ще и стали бить.

1-й судья. Что ж ты желаешь, бабушка, с них?

Жалобщица. Що ви присудите. Вони трохи совсим не задушили. (Становится на колени.) Я чоловик старый, хворый, що ваша милость присудить, я не буду перечить.

1-й судья. Сколько раз он тебя ударил?

Жалобщица. Два рази вдарив об землю.

1-й ответчик. От ей-богу, що один.

Жалобщица. Взяв сына та як почав его духопелить. Нехай мене Миколай Угодник побье, коли неправда (крестится), а тилько нехай мени заплате. Двох чоловик мала, и ти були гришни перед  Богом, посваряця було, а мене николи не били. Я ни на кого не жалувалась. Вони одни мене тяжко обидили, та ще й на сына як мокрим рядном накинулись. Христос с ними.

1-й судья. Миритесь!

Жалобщица (переменя голос). На скилько ж мириця?

1-й судья. Так помиритесь.

Жалобщица. Нехай даст 15 рублив, та й Бог з ним  (кланяется судьям в ноги). Я зроду, звику ни с кого не брала; мене ж люди знаютъ.

1-й судья. Много, бабушка, требуете!

Жалобщица. Ваша сила, ваша й воля, пани судьи. (К ответчикам.) Як ви смили так сказать: турнем ее од коня, за те, шоб я не брала свого коня!

1-й судья. Бабушка, тебе довольно будет 10 руб., по рублю с каждого, а с него (показывая на главного виновника) 5 руб.

Жалобщица. Я сроду родов ни с ким не позывалась. Истинно говорю, як перед Богом (к ответчикам): Бог з вами! свои люди… Не годиця так поступать».

Проверки волостных судов остальных уездов Харьковской губернии выявили не меньше неразберихи и нарушений. И хотя в целом члены комиссии отмечали готовность крестьян к проведению преобразований, общая ситуация по стране была одинаковой. Существовавший волостной суд преимущественно был несамостоятелен, безграмотен и бесконтролен. Через несколько лет, 4 сентября 1881 года, была создана особая комиссия под председательством члена Государственного совета М. С. Каханова для содействия правительству к разрешению сложной задачи преобразования губернского управления. По итогам деятельности этой комиссии волостной суд был наконец-то реформирован в 1889 году.