Среди университетских преподавателей, сыгравших важнейшую роль в становлении выдающегося юриста, нашего земляка Максима Максимовича Ковалевского в годы его обучения на юридическом факультете Харьковского императорского университета, Леониду Евстафьевичу Владимирову по праву принадлежит одно из первых мест. Да и сам Максим Ковалевский в своих  мемуарах пишет о своем учителе с необыкновенной теплотой и восхищением следующее.

«…Одним из любимых лекторов был еврей, принявший протестантизм. Его звали Леонидом Евстафьевичем Владимировым. Он был красив, хорошо владел словом, выступал иногда в уголовных процессах, и мы шли за ним в суд столько, чтобы слышать его, сколько и молодого товарища прокурора, прибывшего из Москвы и скоро завоевавшего все симпатии. Это был не кто другой, как известный ныне всей России Анатолий Федорович Кони. Мне удалось слышать его в одном из громких процессов, положивших начало его репутации. Ум, красота и благородство речи, богатство образов, тонкий, столько же психологический, сколько и юридический анализ, умение вовремя сделать удачную цитату — и выше всего этого искреннее искание судебной правды, готовность найти смягчающее обстоятельство, желание не повредить подсудимому погоней за ораторскими эффектами и способность в блестящей импровизации, особенно выступавшей в ответных речах, — все это вместе взятое заставляло смотреть на него как на некое чудо столько же природы, сколько и искусства. Он не произносил громоносных речей по образцу публичных обвинителей Франции, он не насиловал также своего голоса, но сам этот голос был настолько звучен, произношение так отчетливо, что, стоя даже в отдаленных рядах, легко было слышать всякое его слово. Я говорю “стоя”, так как публики набивалось так много, что негде было пасть яблоку. Новые суды только что вводились в Харькове. Они приковывали к себе всеобщее внимание. Судоустройство и судопроизводство сделались впервые в России популярными предметами. Мы живо интересовались судом присяжных, судебной экспертизой и в меньшей мере теорией прямых и косвенных улик. На все эти вопросы давал нам ответ в своих лекциях и книгах молодой приват-доцент Владимиров, задумавший устроить и примерное разбирательство процессов в самом здании университета. Я выступал на них то в роли обвинителя, то в роли защитника и, наконец, судьи с беспристрастным резюме председателя…»

А затем так же он отзывался о Владимирове как об одном из лучших преподавателей и ученых на факультете вообще. Высокого мнения о Леониде Евстафьевиче и его книгах был и вышеупомянутый прославленный юрист Анатолий Федорович Кони, отзывавшийся о нем с большим уважением и теплотой. Да и не один он.

Но несмотря на такое признание лучшими юристами тогда, в наше время имя Владимирова мало кому что говорит. А восторженные отзывы о нем того же Максима Ковалевского и Анатолия Кони не дают полностью ответа на вопросы:

• почему Владимирова так любили студенты?
• почему, когда он выступал на судах в качестве адвоката, все стремились послушать его выступления?

И многие другие. Именно на них мы и попытаемся найти ответы в сегодняшнем материале.

Начну с того, что, прежде чем стать профессором уголовного права в Харьковском университете, Владимирову пришлось пройти крайне тернистый путь. Когда в 1866 году по окончании учебы Литман (именно таково было имя нашего героя) подал прошение об оставлении его стипендиатом на кафедре уголовного права, руководство юридического факультета большинством голосов его приняло, однако с оговоркой, что тот, будучи евреем, подпадает под действие ст. 1395 (IX том Свода законов Российской империи).

Благодаря этому разрешению Владимиров смог написать кандидатскую диссертацию «Опыты по уголовному праву. О невыгодных покушениях». После этого он вновь подает прошение, на этот раз уже для получения звания приват-доцента. Однако законодательство Российской империи имело ряд ограничений касательно прав лиц иудейского вероисповедания, поэтому руководство юридического факультета ходатайствовало о получении соответствующего разрешения уже перед самим министром народного просвещения — графом Иваном Давыдовичем Деляновым. Ответ был категорически отрицательным по той простой причине, что Делянов, как писали современники, «нашел вообще неудобным допускать лиц еврейского закона к преподаванию наук юридических, политических и исторических, основанных главным образом на началах истинных христианских религий».

В итоге для того, чтобы остаться на юридическом факультете и служить Фемиде, наш герой принял крайне непростое решение и поменял вероисповедание. И уже в сентябре того же 1866 года подал профессору Александру Ивановичу Палюмбецкому диссертацию на тему «Основные черты теории улик по началам современной науки». Первая (так называемая пробная) лекция, прочтенная Владимировым, состоялась 16 декабря 1866 года и называлась «О средствах защищения обвиняемого от неправильных приговоров в устном и гласном производстве». В 1868 году он выдержал испытание на получение степени магистра уголовного права и судопроизводства.

А с 15 мая 1870 года по 15 сентября 1872-го талантливый молодой юрист указом Министерства народного просвещения был отправлен за границу. Причина — предельно проста. Все дело в том, что в то время руководство юридического факультета считало необходимым, чтобы каждый молодой преподаватель ознакомился с методами преподавания своего предмета в Европе. По возвращении оттуда и защите в 1873 году докторский диссертации на тему «Суд присяжных» совет Харьковского университета утвердил Владимирова в степени доктора права, а также избрал экстраординарным профессором по кафедре уголовного права и судопроизводства.

С 1872-го по 1878 год Владимиров читает лекции по предмету «энциклопедия права» и преподает уголовное судопроизводство. В 1878 году он вновь отправляется в Европу для углубления своих знаний по интересующим его вопросам. Последующие же годы жизнь Владимирова была прочно связана с кафедрой уголовного права и судопроизводства, где он еженедельно читал 6 часов лекций. В октябре 1893 года, уже в звании заслуженного профессора, Владимиров, воспитавший немало прекрасных учеников, ушел в отставку.

Однако жизненный путь Леонида Владимирова — это не только преподавательская деятельность. Ведь еще с конца 60-х годов Владимиров начал выступать на судебных процессах в качестве адвоката. Газетные репортеры в своих материалах отмечали, что каждое выступление Леонида Евстафьевича слушалось с особым вниманием и большим интересом по причине красноречивости оратора. Так что наш герой был любимцем не только студентов, которые, как мы уже знаем, ходили в суд, чтобы послушать его выступления, но и представителей СМИ, а также публики.

Сам же блистательный профессор-адвокат берется за самые разные и сложные дела. Например, в 1883 году Владимиров выступает защитником бывшего декана юридического факультета Андрея Николаевича Стоянова. Помимо совместной работы в Харьковском университете адвоката и подсудимого связывала также газета «Южный край». Ведь именно Стоянов был ее первым главным редактором, а Владимиров — одним из тех, чьи материалы были опубликованы в самом первом выпуске газеты 1 декабря 1880 года. Затем тексты Владимирова на разнообразные темы продолжали выходить на страницах этого издания. Причем с таким успехом, что его роль была отмечена в материалах, посвященных 20-летию газеты. Ну а вызов редакторов или авторов «Южного края» в суд за опубликованные «достоверные» материалы, как мы знаем, для Харькова было делом стандартным. Во многом эти суды были выиграны благодаря участию успешных адвокатов, в том числе и Владимирова.

В ноябре 1880 года Владимиров был адвокатом в скандальном «Деле без доказательств». Однако журналисты в своих репортажах честно признали: «Характерное по своей бытовой обстановке, дело это было еще интересно и потому, что защитником главного обвиняемого выступил талантливый профессор Харьковского университета Л. Е. Владимиров».

Не вдаваясь в подробности этого крайне сложного судебного процесса, о котором я, думаю, еще однажды напишу, скажу лишь, что в итоге присяжные заседатели вынесли вердикт, полностью оправдавший всех обвиняемых. Ну а слава Владимирова как успешного адвоката лишь окрепла.

В 1884 году он защищает на суде отставного полковника Сабо, обвиняемого в злоупотреблениях по военному хозяйству.

В 1889–1891 годах выступает защитником на суде поручика Михаила Самойлова, обвинявшегося в умышленном убийстве подъесаула Оренбургского 1-го казачьего полка Бенедикта Лебедева, убедительно доказав, что именно тяжесть полученного его подзащитным оскорбления с точки зрения воинской чести, а также опасение нового удара бутылкой поставили Самойлова в состояние необходимой обороны. Поэтому данное убийство следует рассматривать не как умышленное, а совершенное в порядке самообороны.

Именно Владимиров на суде в 1891 году возбудил вопрос об освидетельствовании умственных способностей крестьянина Сергеева, обвинявшегося в убийстве 8 марта 1890 года начальника станции «Прохоровка» Курско-Харьковско-Азовской железной дороги, причем смог доказать, что его подзащитный совершил преступление в припадке болезни, вызванной продолжительным пьянством, настолько убедительно, что окружной суд постановил в итоге отдать Сергеева на попечение его родителей.

Повторюсь: все вышеперечисленное — всего лишь малая часть деятельности адвоката Владимирова, одним из итогов которой стало издание в 1892 году книги под названием «Леонид Владимиров. Защитительные речи и публичные лекции», где были собраны тексты его 14 речей в суде, 6 публичных лекций и 4 юбилейных речей.

В предисловии автор идеи книги и ее составитель — бывший студент юридического факультета Харьковского университета Петр Валериевич Каменский пишет следующее.

«Мой уважаемый учитель, профессор Л. Е. Владимиров, еще в прошлом году, уступая моей просьбе, согласился на издание отдельной книгой уцелевших его судебных речей и публичных лекций, в свое время напечатанных в разных повременных изданиях. Весьма признательный профессору за данное мне разрешение, я выпускаю в свет этот сборник в убеждении, что он заключает в себе материал, не лишенный интереса».

В заключение также желал бы заметить, что в конце XIX века вопрос, могут ли профессора-юристы заниматься адвокатской практикой, был достаточно дискуссионным в обществе и имел как своих ярых сторонников, так и не менее ярых противников. Первые, отстаивая свое мнение, приводили в пример прекрасного харьковского профессора и успешного адвоката Леонида Владимирова.

Также во время своих выступлений Леонид Владимиров не только защищал подсудимых, но и озвучивал ряд злободневных вопросов касательно работы самого суда, к примеру: «При этом нельзя не высказать еще желание, чтобы экспертов на суде было по возможности больше и чтобы между ними были представители всех элементов суда, то есть обвиненья, защиты и суда».

Однако за такую активную позицию в отношении привлечения к судебным делам экспертов Владимиров периодически подвергался достаточно острой критике. Что, в принципе, вовсе не удивительно, ведь для того времени это было чем-то новым и необычным. И реакция на такие инновации в конце XIX века бывала и такой:

«В науке, правда, есть мнение более или менее подобное — мнение профессора Харьковского университета г. Владимирова, который называет всех вообще врачей-экспертов учеными судьями; но такое мнение г. Владимирова признано наукой не выдерживающим критики. Да и сами врачи в последнее время не претендуют на что-нибудь подобное».

Выступал также Леонид Владимиров и за реорганизацию адвокатуры, объясняя все пятна и тени на ней порядком и характером судебных прений и указывая, что в бессодержательных, переполненных фразерством и грубыми передергиваниями речах защитников заключается главная причина замешательства сбиваемых с толку присяжных заседателей, их сомнений и колебаний, приводящих к несправедливым оправдательным приговорам. Радикальным средством против этого зла, по мнению Владимирова, может служить ограничение свободы адвокатских речей посредством предоставления председателю, членам суда, присяжным и прокурору права делать допрос в форме предложения защитнику объяснить и развить свои доводы, разъяснить неясные места. Более же подробно взгляды Леонида Евстафьевича на теорию формальных доказательств, способ защиты «принципа внутреннего убеждения», а также проект уголовной защиты были изложены в IV–V главах книги 1889 года «Реформа судебных уставов в связи с современным состоянием правосудия».

Итогом же научной, преподавательской и адвокатской деятельности Леонида Владимирова были  книги, на страницах которых он высказывал убеждение, что свет для криминалистики блеснет не из кабинета юриста, а из клиники психиатра и лаборатории психолога. Именно его идеи, сформулированные там, в дальнейшем положили начало разработке проблем судебно-психологической экспертизы. Также в своих трудах Владимиров впервые ввел в научный обиход термин «психология уголовного процесса», под которым он понимал «психологическое обследование как совершенного преступления, так и доказывания». С учетом того, что тематика и вопросы в них были для того времени весьма актуальны и даже революционны, для понимания Владимирова как выдающегося ученого позволю себе здесь привести хотя бы кратко его библиографию.

1870 — «О значении врачей-экспертов в уголовном процессе».

1873 — «Суд присяжных».

1877 — «Психологические особенности преступников по новейшим исследованиям».

1881 — «Учение об уголовных доказательствах» (неоднократно переиздавалось).

1888 — «Учение об уголовных доказательствах» (до 1917 года была переиздана еще 2 раза, в наше же время очередное ее переиздание было в 2000 году, по сей день считается «прекрасным подарком для юристов, историков права, студентов и преподавателей юридических факультетов»).

1889 — «Учебник русского уголовного права».

1901 — «Психологическое исследование в уголовном суде».

Естественно, что все эти фундаментальные работы были созданы и изданы впервые у нас.

Так что для нашего города Леонид Владимиров был личностью во всех отношениях действительно легендарной. Именно по этой причине закончить сегодняшний текст мне бы хотелось его словами, которые были написаны им в предисловии к изданной в 1911 году в Санкт-Петербурге книге «Advocayus miles. Пособие для уголовной защиты», к счастью, переизданной в наше время. На мой взгляд, они идеально отражают саму суть профессии адвоката.

«Кто не был защитником, тот не испытывал бодрящей радости от осознания оказанной помощи угнетенному, тот не поймет, что дает силу выносить высокомерие бюрократии, ледяным своим словом и жестом старающейся выразить адвокатуре свое внутренне неуважение, как бы сдерживаемое одною лишь благовоспитанностью. В самые тяжелые минуты своей жизни адвокат может себя утешать радостным сознанием, что он всегда откликался на вопли жизни и “милость к падшим призывал”».