Фонд Харьковской окружной прокуратуры (р. 876) содержит немало интересных документов за 1924–1929 годы. Человеческие судьбы, о которых можно узнать из них, бывают совершенно разные. Но я всегда радуюсь, когда нахожу не просто дела с хорошим финалом, а еще и истории простых людей, вызывающих восхищение. Именно об этом сегодня и пойдет речь. Свое повествование я начну с событий осени далекого 1923 года.

Тогда народным судом 6-го участка Богодуховского округа было установлено, что за последнее время в делопроизводство поступило немало разного рода кассационных жалоб, заявлений и прошений, писанных гражданами от имени посторонних лиц (подпольные адвокаты, не состоящие в коллегии защитников. — Авт.).

На основании постановления суда народный следователь 3-го участка Богодуховского округа 1 ноября начал предварительное следствие.

Личности «подпольных адвокатов» были установлены. Ими оказались Степан Леонидович Крикун и Лаврентий Михайлович Зайцев. Граждане, которым они писали различные прошения, были опрошены.

6 февраля 1924 года следователь Харьковского губернского суда, рассмотрев дело Крикуна и Зайцева, обвиняемых в подпольной адвокатуре, «нашел, что означенные обвиняемые часто занимаются подпольной адвокатурой, не имея на то права», и принял постановление о привлечении их к следствию. В качестве меры пресечения была избрана подписка о невыезде.

Затем начались допросы как самих обвиняемых, так и свидетелей. Одним из ключевых моментов в данной истории стала дата 8 сентября 1924 года, когда в своем постановлении народный следователь 3-го участка Ахтырского округа, рассмотрев дело за №32, усмотрел, что в виновности Крикуна и Зайцева есть все-таки различия. В силу чего было решено «выделить из означенного дела в отдельное производство по обвинению Зайцева Лаврентия Михайловича».

В самом начале обвинительного заключения указывалось, что «народным судом пятого и шестого участка Ахтырского округа было замечено, что гражданин Крикун Степан занимается подпольной адвокатурой, пишет заявления, жалобы, кассационные жалобы, не имея на то никакого права и не имеет права защитника, за что он получал вознаграждение деньгами и продуктами».

При допросе свидетелей следствие установило: денег Степан Крикун у тех, кто к нему обращался, не брал и не требовал, зная, что они бедные (в отличие от Лаврентия Зайцева, требовавшего за свои услуги немалые деньги. — Авт.), а в качестве вознаграждения просил дать немного продуктов.

Сам же обвиняемый вину свою признал, указывая на то, что знал «о том, что нельзя заниматься адвокатурой, не имея на то разрешения». Оправдывал Крикун это утерей 100% здоровья и неимением средств к существованию. На основании вышеизложенного было принято решение, что Степан Крикун «подлежит преданию суду за то, что он в период 1923–1924 годов занимался подпольной адвокатурой и знал о том, что он не имеет на это право».

30 сентября 1924 года окружной прокурор города Ахтырки рассмотрел следственное производство народного следователя 3-го участка Ахтырского округа по делу об обвинении гражданина Крикуна Степана Леонтьевича по 10-91 ст. УК, поступившее в порядке ст. 215 УПК. Он принял во внимание, что предъявленное Крикуну обвинение по означенной статье УК произведенным по делу предварительным следствием вполне установлено, а обвинительное заключение, составленное народным следователем, отвечает всем требованиям, и постановил следующее:

1. Постановление это, вместе с обозначенным в нем следственным производством, препроводить в Харьковский губернский суд.
   
2. Избранную народным следователем меру пресечения обвиняемому Крикуну (подписка о неотлучке с места постоянного жительства) не изменять.

Как и в наше время, дело затянулось. В силу чего только 22 сентября 1925 года всем фигурантам были разосланы повестки о том, что слушание выездной сессии окружного суда назначено на 5 октября в 10 часов утра в городе Ахтырке.

В ответ на это 29 сентября 1925 года Степан Леонтьевич пишет заявление в Выездную сессию Харьковского окружного суда по уголовному отделению:

«Я получил повестку о явке моей на суд на 5 октября в качестве обвиняемого по делу по обвинению меня по 10-91-й статье Уголовного кодекса, вследствие чего я имею заявить суду следующее: явиться лично в суд я не имею никакой возможности, так как уже в продолжении 14 лет нахожусь прикованным к постели, имея паралич обеих ног и спинномозговой паралич, и в продолжении 14 лет я никуда не отлучался из комнаты, не имея возможности самостоятельно передвигаться ногами. А потому прошу окружной суд на случай, почему дело прекратить невозможно, то разобрать его в отсутствие мое, и прошу сообщить мне копию определения суда. При этом я даю по делу свое нижеследующее объяснение.

Отец мой, происходя из бывших крепостных крестьян графа Шереметьева, будучи бедным столяром, отдал меня в учение в городское училище. Едва окончив таковое и не имея средств продолжить обучение, я вынужден был пойти по письмоводительству. Но недолго пришлось мне служить, так как в 1911 году у меня получился паралич обеих ног и спинного мозга, и я остался прикованным к кровати. Что мне оставалось делать? Как добывать насущный кусок хлеба дома? Средств никаких нет, а на моем иждивении находятся еще старики — отец 86 лет и мать 79 лет от роду. И вот я стал следить за изданиями разного рода законов и писать прошения, заявления и другие бумаги по судебным делам. Также со времени существования советской власти я следил за изданием разного рода законов и писал бумаги юридического характера не за условленную плату, а кто что даст на мое существование. Люди, большей частью беднейшее население, обращались ко мне и были довольны мною. Но вот, с учреждением комиссии защитников, закон запретил заниматься частной адвокатурой. Не имея возможности физически доехать и держать экзамен на защитника, я просил Коллегию защитников Харьковского губернского суда разрешить мне без экзамена, в виду также исключительных обстоятельств заниматься писанием прошений, заявлений и прочими бумагами юридического характера. Но мне в этом было отказано. И так как это занятие есть единственным источником существования моего и моей семьи, то я не бросил писать, за что и попал под суд. Веря в справедливость, я питаю надежду, что суд рабоче-крестьянского правительства примет во внимание, что на это ремесло меня заставило заниматься исключительное обстоятельство моей тяжкой болезни и безысходность моего положения. Если я и виновен, то только лишь в том, что физически не в силах поехать держать экзамен на защитника, а потому надеюсь, что суд вынесет мне оправдательный приговор.

Удостоверение о моей инвалидности имеется при деле».

По итогам открытого судебного заседания выездной сессии Харьковского окружного суда по уголовному отделению в городе Ахтырке 5 октября был вынесен приговор:

«Крикуна Степана Леонтьевича, 34 лет, на основании ст. 10-91 УК подвергнуть лишению свободы сроком на один год и шесть месяцев и на основании ст. 50 и 46 УК запретить ему заниматься подпольной адвокатурой. Принимая во внимание смягчающее его вину обстоятельство, изложенные выше (первая судимость, отсутствие социальной опасности от совершенных деяний, инвалидность. — Авт.) на основании ст. 36 УК назначенное ему наказание считать условным с трехлетним испытательным сроком по данному приговору. Судебные издержки принять на счет государства».

Но на этом история о Степане Крикуне совсем не заканчивается. Ведь 10 октября им была подана кассационная жалоба. Ее текста, к сожалению, в архивном деле не оказалось. Однако из документа «Определение Верховного суда по уголовно- кассационной коллегии» от 15 апреля 1926 года мы с вами узнаем следующее:

«Без участия сторон рассмотрев дело по кассационной жалобе гражданина Крикуна Степана на приговор выездной сессии Харьковского окрсуда от 5 октября 1925 г. по делу о Крикуне Степане, обвиняемом по ст. 10-91 УК, осужденном по ст. 187 УК и указанной ниже мере социальной защиты нашел:

Что выездная сессия Харьковского окрсуда признала доказанным, что Крикун Степан, 34 лет, происходящий из крестьян Краснокутска, грамотный, неимущий, беспартийный, потерявший трудоспособность, не судившийся, не состоя членом коллектива защитников, систематически занимался подпольной адвокатурой, выразившейся в составлении и подаче от имени посетителей всевозможных заявлений и ходатайств в судебные учреждения.

Суд квалифицировал деяния Крикуна по ст. 10-91 УК и приговорил Крикуна к лишению свободы сроком на 1 1/2 года условно с испытательным сроком в 3 года и воспретил ему заниматься подпольной адвокатурой.

Верховный суд по уголовно-кассационной коллегии, рассмотрев дело по кассационной жалобе осужденного Крикуна от 16 февраля 1926 года, приговор выездной сессии Харьковского окрсуда изменил, деяния Крикуна переквалифицировал по ст. 187 УК, оставив избранную судом меру социальной защиты и отменив в части запрещения заниматься подпольной адвокатурой.

На это определение уголовно-кассационной коллегии прокурором при НКЮ (Народный комиссариат юстиции. — Авт.) товарищем Филиным, дававшим заключение по делу, был принесен кассационный протест в пленум Верховного суда.

Пленум Верховного суда, рассмотрев кассационный протест, в котором прокурор предлагал приговор выездной сессии Харьковского окрсуда и определение уголовно-кассационной коллегии Верховного суда отменить и дело на основании п. 5 ст. 4 УПК производством прекратить, постановил кассационный протест отклонить, определение уголовно-касколлегии отменить и дело для нового рассмотрения возвратить в уголовно-кассационную коллегию Верховного суда.

Рассмотрев доводы касжалобы осужденного Крикуна, Верховный суд находит, что:

I. Ссылка кассатора на то, что суд неправильно применил к нему ст. 10-91 УК является основательной ввиду того, что материалами не устанавливается, чтобы подсудимый присваивал себе власть данного лица и на этом основании учинял какие-либо действия. Применив ст. 10-91 УК, суд нарушил ч. 2 ст. 362 УПК.

Остальные доводы касжалобы за силою ст. 358 УПК рассмотрению не подлежат.

Рассмотрев дело в порядке ст. 358 УПК Верховный суд находит:

1. Суд нарушил п. I ст. 359 и ст. 360 УПК тем, что не затребовал тех бумаг, которые писались Крикуном, не выяснил, насколько они составлялись правильно и юридически грамотно, и не было ли в действиях Крикуна наличия ст. 187 УК.
   
2. Нарушена ст. 362 ч. 2 УПК тем, что суд, признав, что занятие подпольной адвокатурой содержит в себе состав преступления, предусмотренного ст. 10-91 УК в порядке ст. 46 УК, запретил Крикуну заниматься ею, причем, вопреки ст. 46 УК, не указав даже срока запрещения.

На основании вышеизложенного и руководствуясь ст. 442-449 УПК Верховный суд определил:

Касжалобу Крикуна признать в части, заслуживающей уважения. Приговор Харьковского окрсуда по касжалобе и в порядке ревизионном отменить и дело для нового рассмотрения со стадии предварительного следствия передать в тот же суд в другом составе присутствия.

Определение окончательное».

В итоге 2 июня 1926 года народный следователь 14 отдела Харьковской округи Пономаренко, рассмотрев полученное из Харьковского окрсуда дело по обвинению Степана Крикуна, постановил начать по данному делу предварительное следствие, а уже 25 июня он в своем постановлении указывал, что предание Крикуна суду нецелесообразно по причине паралича, да и действия обвиняемого не являются социально опасными. По этой причине Пономаренко принял решение об отправке дела в Харьковский окружной суд для дальнейшего прекращения, то есть закрытия.

Но дело, увы, снова затянулось по бюрократическим причинам. В документе начала февраля 1927 года читаем:

«В народный суд

Во второй раз прошу о скорейшей присылке оригиналов заявлений, писанных рукою подпольного адвоката Крикуна С.Л.».

После получения их 3 марта 1927 года выходит постановление народного следователя 14 отдела Харьковской округи Пономаренко, текст которого был полностью аналогичен постановлению от 25 июня.

В итоге только 22 апреля 1927 года дело по обвинению Степана Крикуна в занятии подпольной адвокатурой было наконец-то закрыто. Дальнейшая судьба адвоката-самоучки, помогающего бедным и нашедшего силы защитить свое честное имя, мне, к сожалению, не известна. Однако я искренне уверен, что нам нужны такие добрые истории.