Не так давно в финале заметки «Четыре громких брачных дела» я пообещал рассказать читателям о том, что было нормой, а что нет в XVIII веке, а также о громких судебных делах, связанных с заключением или расторжением брака. Ну что ж, обещания нужно выполнять. Но прежде чем перейти к самим историям, для понимания их стоило бы без излишних подробностей прояснить ряд моментов.
Во-первых, основоположником семейного законодательства в Российской империи считается Петр I. Именно его реформы, направленные на усиление роли светского законодательства и ограничение влияния и власти церкви, стали новым периодом в развитии семейного права. В годы его правления был издан ряд указов, которые в том числе заполнили и пробелы в каноническом праве. Однако, говоря о подсудности в делах брачных, крайне важно понимать следующее. Указ от 12 апреля 1722 года четко определял, какие дела находятся в компетенции церковного суда, а какие переходят под юрисдикцию светского.
Таким образом бракоразводный процесс осуществлялся судами именно духовных консисторий и имел смешанный состязательно-розыскной характер. В принятии решения при этом ключевое значение принадлежало не убедительности доказательств для судей, а наличию строго определенных доказательств, которыми, например, при прелюбодеянии являлись показания двух или трех свидетелей-очевидцев. При этом супружеская измена (прелюбодеяние) являлась одновременно и уголовным преступлением, в силу чего могло рассматриваться также уголовным судом.
Основными поводами для развода в XVIII веке могли быть:
- болезненное состояние и половая неспособность одного из супругов;
- многобрачие;
- несовершеннолетие;
- прелюбодеяние;
- взаимное согласие супругов на развод.
Это если очень-очень коротко. Ясное дело, что после 1722 года семейное законодательство претерпело ряд изменений.
Во-вторых, до 1799 года территория слободско-украинских полков, а затем (после их ликвидации) и Слободско-Украинской губернии входила в состав огромной для того времени Белгородской епархии. И лишь указом императора Павла I в 1799 году из ее состава были выделены наши земли и образована самостоятельная Слободско-Украинская епархия с центром в городе Харькове.
Поэтому все дела, связанные с расторжением брака, рассматривались белгородскими архиереями.
Ну а теперь наконец-то перейдем к делам брачным.
Начнем, пожалуй, с того, что основные причины двоеженства, двоемужества (то есть незаконных браков) на наших землях еще дореволюционные исследователи усматривали в следующем:
- подвижность населения;
- преобладание военного элемента (то есть того, что часть мужского населения служила в армии);
- крайняя необразованность самого духовенства.
Весьма показательно в этом плане дело, разбиравшееся духовным ведомством нашего города в 1725 году. Началась оно с того, что в 1700 году некая Лукерия Семахова вышла замуж за драгуна Карпа Елисеева. Когда началась война, он со своим полком отправился в поход и бесследно пропал. Прождав мужа около 4 лет и не имея о нем никаких вестей, женщина сделала вполне, на мой взгляд, логичный вывод о его гибели и повторно вышла замуж за жителя города Харькова, с которым прожила в браке 10 лет и родила 3 детей. После гибели второго мужа Лукерия вышла замуж в третий раз — за каменщика Ивана Соболева, с которым прожила 6 лет и родила еще 2 детей. В 1720 же году, то есть после 20 лет отсутствия, на Слобожанщину вернулся (как оказалось, из плена) первый муж Лукерии — Карп Елисеев. Однако, узнав от родственников, что его жена вышла повторно замуж, Елисеев не стал подавать на нее в церковный суд, а поступил совсем иначе. Узнав, что Лукерия живет с мужем в слободе Тишки, он приехал туда со своими друзьями и буквально, по словам каменщика Соболева, «отнял у меня свою первую жену и весь мой двор разорил и что было в оном моем дому все побрал и двор мой продал…».
Только лишь по прошествии 4 месяцев после этого Лукерия смогла бежать. Однако приползла она в городок Борисов к работающему там Соболеву чуть живая и вся избитая. После чего супруги, меняя место жительства, прожили вместе еще около 5 лет, пока в 1725 году неугомонный драгун Карп Елисеев снова не нашел их. Правда, на этот раз первый муж Лукерии не стал устраивать погром, а просто подал в церковный суд, по итогам которого брак Лукерии с каменщиком Соболевым был признан недействительным и она была возвращена Карпову. Что ожидало после такого «справедливого» решения бедную женщину, история умалчивает. Но думается мне, что совсем ничего хорошего. Так и хочется воскликнуть: «О времена! О нравы!».
Радует, правда, что далеко не все подобные истории на наших землях были столь жестоки. Лично для меня в этом плане крайне показателен пример жителя города Мерефа Прокопия Деденко, пробывшего в плену целых 22 года. Его жена Елена, прождав мужа 8 лет и подумав, что он погиб, вышла замуж за другого и стала матерью нескольких детей. В отличие от Карпа Елисеева, Прокопий Диденко отнесся к ситуации с пониманием и, вернувшись на родину в 1730 году, как сказано в документах, «взял только с них 5 рублей для вступления самому в другое супружество и, кроме того, от нее письмо в доказательство, что женится свободно, которое письмо и дала она ему при свидетелях — атамане той слободы и других…».
Как известно, одной из основных целей христианского брака является продолжение рода. По данной причине разводы, когда один из супругов тяжко болен или к воспроизводству не способен, на наших землях редкостью не были. Однако позиция церковных судов в подобных случаях была не всегда однозначной и во многом зависела от взглядов самого правящего архиерея. Так, например, епископ Белгородский и Обоянский Епифаний категорически отказывался давать в таких случаях разрешение на развод. В качестве примера приведу вот такой случай. В апреле 1726 года жительница села Плюхино, расположенного неподалеку от полкового города Слободской Украины Острогожска, Мария Харламова написала епископу прошение развести ее с мужем, с которым прожила 7 лет в браке, указав в качестве основной причины такую: «А ныне мне жить с ним невозможно за болезнью — нога правая отгнила и по всему телу великая болезнь». Однако в разводе страдающей женщине, не желающей быть в тягость своему мужу, набожным строгим епископом было наотрез отказано.
Через 60 лет после описанных событий в духовное управление от жителя слободы Могрица Якова Коваленко пришло прошение с просьбой развести его дочь Евфросинию с мужем ее Захарием из-за того, что свой супружеский долг в течение двух с половиной лет после бракосочетания по причине болезни муж не исполнял. После того как половое бессилие Захария была подтверждено медицинским заключением врача, супруги получили развод, а Евфросинии было дано разрешение на вступление в новый брак. В 1797 году уже знакомый нам Захарий Бобрицкий подал в Миропольское духовное правление документы с просьбой о вступлении в брак. Интересно, что к этому прошению прилагалось и заключение городового врача, дословно гласившее: «Захария Бобрицкий, будучи свидетельствован им врачом в прежде бывшем его припадке, попросту называемом скопом, оказался страдавшим раною близ естественного уда, по случаю тогда приключившегося, и оттого до выздоровления своего не мог иметь с женским полом содействия; но как ныне он совершенно выздоровел от раны и все части уда его пришли в надлежащий свой порядок и действие, то нет ни малейшего сумнения ко вступлению ему в законный брак». Но только лишь после того, как такое медицинское заключение дал белгородский штаб-лекарь, к которому консистория специально направила Бобрицкого, 31-летний мужчина получил разрешение на вступление в новый брак.
Судебных дел, связанных с многобрачием, тоже было немало, причем достаточно запутанных и сложных. Так, в 1733 году поп Константин Федоров узнал, что в питейном шинке в слободе, где находился его храм, проживает некая Евдокия Гречка, состоящая в браке уже четвертый раз. Опасаясь штрафов со стороны церковного начальства, он на всякий случай быстро донес на женщину духовному управителю города Изюма. В ходе церковного расследования было выяснено следующее.
- Первый муж Евдокии был двоеженцем и, когда жена ему наскучила, просто продал ее на Дон молодому греку.
- После того как этот грек женился на Евдокии, он был через некоторое время убит разбойниками.
- После его смерти женщина снова вышла замуж. Однако муж ее, имея до этого законную жену, не сказал об этом Евдокии, прожил с ней полгода, а затем сбежал обратно к первой жене.
- Четвертым мужем был владелец шинка Лазарь, от которого Евдокия родила сына и дочь.
Тем самым данный случай просто переполнен преступлениями в отношении брачного права. Ведь получается, что обвиняемая была 2 раза замужем за двоеженцами, один раз как вещь — просто продана и, наконец, признав свой третий брак недействительным, вышла замуж в четвертый раз. Однако тогдашний архиепископ Белгородский и Обоянский Досифей отнесся к несчастной с жалостью и пониманием. Приняв во внимание, что прежние мужья жили с женщиной недолгое время и не по законному бракосочетанию, а также что кроме двух детей от четвертого брака два ее сына и дочь остались в сиротстве, он не подверг Евдокию никакому церковному наказанию и разрешил ей жить в одном доме с Лазарем. Но если вы думаете, что в этой истории есть хеппи-энд, то глубоко ошибаетесь. Ведь вторая часть церковного приговора не признавала четвертый брак Евдокии действительным, а также гласила: «Но хоть жить сообщно им и позволяем, а плотского сожития им отнюдь не иметь». Вот такая вот, как говорится, ложка дегтя в бочке меда.
Через несколько десятков лет уже другой священник из того же Изюмского уезда донес за многоженство на канцеляриста Максима Карпова. Преступление Карпова сводилось к тому, что тот оставил свою первую жену Ульяну и женился на Ирине. Во время следствия на допросе обвиняемый Карпов в свое оправдание указал, что свою первую жену Ульяну он бросил, так как женили его на ней насильно. Сама она виновна в прелюбодеянии. Все это им указано в документах, поданных в консисторию для расторжения брака. Однако так как в течение 8 лет ему не было дано церковными властями разрешение на расторжение брака, он не выдержал и вступил самовольно во второй брак. После того как церковные чиновники изрядно порылись в своих архивах, оказалось, что прошение Карпов действительно на развод подавал. В дальнейшем было установлено, что:
- брак был совершен, когда Максиму Карпову было 13 лет, а Ульяне 15;
- в течение последующих 6 лет супружеской жизни молодая женщина злоупотребляла алкоголем, а также регулярно изменяла мужу.
На допросе Ульяна ничего из этого не отрицала, а наоборот — подтвердила. Также она заявила, что с самим Карповым жить не желает. В итоге решение духовной консистории по этому брачному делу было таким:
«Карпова с первою его женою разлучить, и, сыскав ее, от Изюмского духовного правления прислать в консисторию под караулом; а по присылке за таковое ее прелюбодейное житие послать к неисходному пребыванию в черную работу и труды в Старооскольский женский монастырь, а Карпова со второю его женою Ириною не разлучать… А чего ради оный Карпов, не окончив в консистории с первою женою дела и не спрося разрешения, самовольно без позволения пастырского женился, таковую его предерзость консистория предает в особливое его преосвященства определение. A определение его преосвященства таково: учинить посему; а мы с своей стороны ему, Карпову, вину его прощаем, пасторски желая ему бедному с другою женою благополучнейшего и спасительнейшего жития».
То есть, переведя на современный язык, Ульяну в качестве наказания отправили в заточение в женский монастырь, а Карпов получил подтверждение действительности своего второго брака.
Хотя, опять же, следует отметить, что в данном случае (как и в судебном деле Евдокии Гречки) налицо не только многобрачие, но и ряд других проступков, а именно прелюбодеяние, наказание за которое в XVIII веке было действительно весьма жестким. В качестве примера расскажу историю, случившуюся в 1771 году на землях нынешней Харьковской области. Однажды казенный обыватель города Золочев Григорий Зинченко лег спать на печь, по пьяни перепутал свою жену с невесткой Феклой и совершил с последней грехопадение, то есть переспал. Тут позволю себе остановиться и прояснить один важный момент. Во многих крестьянских домах того времени были большие печи, на которых действительно спали, причем семьями. Так что в том, что, находясь в крайне нетрезвом состоянии, Зинченко перепутал свою жену с женой сына, в принципе нет ничего удивительного. Однако затем Григорий, усмотрев свою ошибку, как глава семьи приказал Фекле о случившимся никому не говорить. И более того: уже в трезвом виде по взаимному согласию прелюбодействия в дальнейшем неоднократно повторялись, пока не застал их в постели муж Феклы Иван, который быстро донес на своего отца и жену атаману. Любовники были арестованы и посажены в тюрьму, затем по определению губернской канцелярии в наказание биты кнутом, а после на несколько лет сосланы в мужской и женский монастыри соответственно.
Тем самым брачные дела XVIII века открывают нам крайне неприглядные стороны семейной жизни в Слободской Украине, а значит, и наших с вами далеких предков, что никак не отменяет любви к нашему краю, зато делает ее более осмысленной и реалистичной.