Не так давно в финале заметки «Четыре громких брачных дела» я пообещал рассказать читателям о том, что было нормой, а что нет в XVIII веке, а также о громких судебных делах, связанных с заключением или расторжением брака. Ну что ж, обещания нужно выполнять. Но прежде чем перейти к самим историям, для понимания их стоило бы без излишних подробностей прояснить ряд моментов.

Во-первых, основоположником семейного законодательства в Российской империи считается Петр I. Именно его реформы, направленные на усиление роли светского законодательства и ограничение влияния и власти церкви, стали новым периодом в развитии семейного права. В годы его правления был издан ряд указов, которые в том числе заполнили и пробелы в каноническом праве. Однако, говоря о подсудности в делах брачных, крайне важно понимать следующее. Указ от 12 апреля 1722 года четко определял, какие дела находятся в компетенции церковного суда, а какие переходят под юрисдикцию светского.

Таким образом бракоразводный процесс осуществлялся судами именно духовных консисторий и имел смешанный состязательно-розыскной характер. В принятии решения при этом ключевое значение принадлежало не убедительности доказательств для судей, а наличию строго определенных доказательств, которыми, например, при прелюбодеянии являлись показания двух или трех свидетелей-очевидцев. При этом супружеская измена (прелюбодеяние) являлась одновременно и уголовным преступлением, в силу чего могло рассматриваться также уголовным судом.

Основными поводами для развода в XVIII веке могли быть:

• болезненное состояние и половая неспособность одного из супругов;
• многобрачие;
• несовершеннолетие;
• прелюбодеяние;
• взаимное согласие супругов на развод.

Это если очень-очень коротко. Ясное дело, что после 1722 года семейное законодательство претерпело ряд изменений.

Во-вторых, до 1799 года территория слободско-украинских полков, а затем (после их ликвидации) и Слободско-Украинской губернии входила в состав огромной для того времени Белгородской епархии. И лишь указом императора Павла I в 1799 году из ее состава были выделены наши земли и образована самостоятельная Слободско-Украинская епархия с центром в городе Харькове.

Поэтому все дела, связанные с расторжением брака, рассматривались белгородскими архиереями.

Ну а теперь наконец-то перейдем к делам брачным.

Начнем, пожалуй, с того, что основные причины двоеженства, двоемужества (то есть незаконных браков) на наших землях еще дореволюционные исследователи усматривали в следующем:

• подвижность населения;
• преобладание военного элемента (то есть того, что часть мужского населения служила в армии);
• крайняя необразованность самого духовенства.

Весьма показательно в этом плане дело, разбиравшееся духовным ведомством нашего города в 1725 году. Началась оно с того, что в 1700 году некая Лукерия Семахова вышла замуж за драгуна Карпа Елисеева. Когда началась война, он со своим полком отправился в поход и бесследно пропал. Прождав мужа около 4 лет и не имея о нем никаких вестей, женщина сделала вполне, на мой взгляд, логичный вывод о его гибели и повторно вышла замуж за жителя города Харькова, с которым прожила в браке 10 лет и родила 3 детей. После гибели второго мужа Лукерия вышла замуж в третий раз — за каменщика Ивана Соболева, с которым прожила 6 лет и родила еще 2 детей. В 1720 же году, то есть после 20 лет отсутствия, на Слобожанщину вернулся (как оказалось, из плена) первый муж Лукерии — Карп Елисеев. Однако, узнав от родственников, что его жена вышла повторно замуж, Елисеев не стал подавать на нее в церковный суд, а поступил совсем иначе. Узнав, что Лукерия живет с мужем в слободе Тишки, он приехал туда со своими друзьями и буквально, по словам каменщика Соболева, «отнял у меня свою первую жену и весь мой двор разорил и что было в оном моем дому все побрал и двор мой продал…».

Только лишь по прошествии 4 месяцев после этого Лукерия смогла бежать. Однако приползла она в городок Борисов к работающему там Соболеву чуть живая и вся избитая. После чего супруги, меняя место жительства, прожили вместе еще около 5 лет, пока в 1725 году неугомонный драгун Карп Елисеев снова не нашел их. Правда, на этот раз первый муж Лукерии не стал устраивать погром, а просто подал в церковный суд, по итогам которого брак Лукерии с каменщиком Соболевым был признан недействительным и она была возвращена Карпову. Что ожидало после такого «справедливого» решения бедную женщину, история умалчивает. Но думается мне, что совсем ничего хорошего. Так и хочется воскликнуть: «О времена! О нравы!».

Радует, правда, что далеко не все подобные истории на наших землях были столь жестоки. Лично для меня в этом плане крайне показателен пример жителя города Мерефа Прокопия Деденко, пробывшего в плену целых 22 года. Его жена Елена, прождав мужа 8 лет и подумав, что он погиб, вышла замуж за другого и стала матерью нескольких детей. В отличие от Карпа Елисеева, Прокопий Диденко отнесся к ситуации с пониманием и, вернувшись на родину в 1730 году, как сказано в документах, «взял только с них 5 рублей для вступления самому в другое супружество и, кроме того, от нее письмо в доказательство, что женится свободно, которое письмо и дала она ему при свидетелях — атамане той слободы и других…».

Как известно, одной из основных целей христианского брака является продолжение рода. По данной причине разводы, когда один из супругов тяжко болен или к воспроизводству не способен, на наших землях редкостью не были. Однако позиция церковных судов в подобных случаях была не всегда однозначной и во многом зависела от взглядов самого правящего архиерея. Так, например, епископ Белгородский и Обоянский Епифаний категорически отказывался давать в таких случаях разрешение на развод. В качестве примера приведу вот такой случай. В апреле 1726 года жительница села Плюхино, расположенного неподалеку от полкового города Слободской Украины Острогожска, Мария Харламова написала епископу прошение развести ее с мужем, с которым прожила 7 лет в браке, указав в качестве основной причины такую: «А ныне мне жить с ним невозможно за болезнью — нога правая отгнила и по всему телу великая болезнь». Однако в разводе страдающей женщине, не желающей быть в тягость своему мужу, набожным строгим епископом было наотрез отказано.

Через 60 лет после описанных событий в духовное управление от жителя слободы Могрица Якова Коваленко пришло прошение с просьбой развести его дочь Евфросинию с мужем ее Захарием из-за того, что свой супружеский долг в течение двух с половиной лет после бракосочетания по причине болезни муж не исполнял. После того как половое бессилие Захария была подтверждено медицинским заключением врача, супруги получили развод, а  Евфросинии было дано разрешение на вступление в новый брак. В 1797 году уже знакомый нам Захарий Бобрицкий подал в Миропольское духовное правление документы с просьбой о вступлении в брак. Интересно, что к этому прошению прилагалось и заключение городового врача, дословно гласившее: «Захария Бобрицкий, будучи свидетельствован им врачом в прежде бывшем его припадке, попросту называемом скопом, оказался страдавшим раною близ естественного уда, по случаю тогда приключившегося, и оттого до выздоровления своего не мог иметь с женским полом содействия; но как ныне он совершенно выздоровел от раны и все части уда его пришли в надлежащий свой порядок и действие, то нет ни малейшего сумнения ко вступлению ему в законный брак». Но только лишь после того, как такое медицинское  заключение дал белгородский штаб-лекарь, к которому консистория специально направила Бобрицкого, 31-летний мужчина получил разрешение на вступление в новый брак.

Судебных дел, связанных с многобрачием, тоже было немало, причем достаточно запутанных и сложных. Так, в 1733 году поп Константин Федоров узнал, что в питейном шинке в слободе, где находился его храм, проживает некая Евдокия Гречка, состоящая в браке уже четвертый раз. Опасаясь штрафов со стороны церковного начальства, он на всякий случай быстро донес на женщину духовному управителю города Изюма. В ходе церковного расследования было выяснено следующее.

1. Первый муж Евдокии был двоеженцем и, когда жена ему наскучила, просто продал ее на Дон молодому греку.
2. После того как этот грек женился на Евдокии, он был через некоторое время убит разбойниками.
3. После его смерти женщина снова вышла замуж. Однако муж ее, имея до этого законную жену, не сказал об этом Евдокии, прожил с ней полгода, а затем сбежал обратно к первой жене.
4. Четвертым мужем был владелец шинка Лазарь, от которого Евдокия родила сына и дочь.

Тем самым данный случай просто переполнен преступлениями в отношении брачного права. Ведь получается, что обвиняемая была 2 раза замужем за двоеженцами, один раз как вещь — просто продана и, наконец, признав свой третий брак недействительным, вышла замуж в четвертый раз. Однако тогдашний архиепископ Белгородский и Обоянский Досифей отнесся к несчастной с жалостью и пониманием. Приняв во внимание, что прежние мужья жили с женщиной недолгое время и не по законному бракосочетанию, а также что кроме двух детей от четвертого брака два ее сына и дочь остались в сиротстве, он не подверг Евдокию никакому церковному наказанию и разрешил ей жить в одном доме с Лазарем. Но если вы думаете, что в этой истории есть хеппи-энд, то глубоко ошибаетесь. Ведь вторая часть церковного приговора не признавала четвертый брак Евдокии действительным, а также гласила: «Но хоть жить сообщно им и позволяем, а плотского сожития им отнюдь не иметь». Вот такая вот, как говорится, ложка дегтя в бочке меда.

Через несколько десятков лет уже другой священник из того же Изюмского уезда донес за многоженство на канцеляриста Максима Карпова. Преступление Карпова сводилось к тому, что тот оставил свою первую жену Ульяну и женился на Ирине. Во время следствия на допросе обвиняемый Карпов в свое оправдание указал, что свою первую жену Ульяну он бросил, так как женили его на ней насильно. Сама она виновна в прелюбодеянии. Все это им указано в документах, поданных в консисторию для расторжения брака. Однако так как в течение 8 лет ему не было дано церковными властями разрешение на расторжение брака, он не выдержал и вступил самовольно во второй брак. После того как церковные чиновники изрядно порылись в своих архивах, оказалось, что прошение Карпов действительно на развод подавал. В дальнейшем было установлено, что:

1. брак был совершен, когда Максиму Карпову было 13 лет, а Ульяне 15;
2. в течение последующих 6 лет супружеской жизни молодая женщина злоупотребляла алкоголем, а также регулярно изменяла мужу.

На допросе Ульяна ничего из этого не отрицала, а наоборот — подтвердила. Также она заявила, что с самим Карповым жить не желает. В итоге решение духовной консистории по этому брачному делу было таким:

«Карпова с первою его женою разлучить, и, сыскав ее, от Изюмского духовного правления прислать в консисторию под караулом; а по присылке за таковое ее прелюбодейное житие послать к неисходному пребыванию в черную работу и труды в Старооскольский женский монастырь, а Карпова со второю его женою Ириною не разлучать… А чего ради оный Карпов, не окончив в консистории с первою женою дела и не спрося разрешения, самовольно без позволения пастырского женился, таковую его предерзость консистория предает в особливое его преосвященства определение. A определение его преосвященства таково: учинить посему; а мы с своей стороны ему, Карпову, вину его прощаем, пасторски желая ему бедному с другою женою благополучнейшего и спасительнейшего жития».

То есть, переведя на современный язык, Ульяну в качестве наказания отправили в заточение в женский монастырь, а Карпов получил подтверждение действительности своего второго брака.

Хотя, опять же, следует отметить, что в данном случае (как и в судебном деле Евдокии Гречки) налицо не только многобрачие, но и ряд других проступков, а именно прелюбодеяние, наказание за которое в XVIII веке было действительно весьма жестким. В качестве примера расскажу историю, случившуюся в 1771 году на землях нынешней Харьковской области. Однажды казенный обыватель города Золочев Григорий Зинченко лег спать на печь, по пьяни перепутал свою жену с невесткой Феклой и совершил с последней грехопадение, то есть переспал. Тут позволю себе остановиться и прояснить один важный момент. Во многих крестьянских домах того времени были большие печи, на которых действительно спали, причем семьями. Так что в том, что, находясь в крайне нетрезвом состоянии, Зинченко перепутал свою жену с женой сына, в принципе нет ничего удивительного. Однако затем Григорий, усмотрев свою ошибку, как глава семьи приказал Фекле о случившимся никому не говорить. И более того: уже в трезвом виде по взаимному согласию прелюбодействия в дальнейшем неоднократно повторялись, пока не застал их в постели муж Феклы Иван, который быстро донес на своего отца и жену атаману. Любовники были арестованы и посажены в тюрьму, затем по определению губернской канцелярии в наказание биты кнутом, а после на несколько лет сосланы в мужской и женский монастыри соответственно.

Тем самым брачные дела XVIII века открывают нам крайне неприглядные стороны семейной жизни в Слободской Украине, а значит, и наших с вами далеких предков, что никак не отменяет любви к нашему краю, зато делает ее более осмысленной и реалистичной.